Специалист по запахам

Почему писать о своих ощущениях от запахов может быть важно — и почему же это так сложно?

Двадцать лет назад подружки-школьницы вместе читали и обсуждали книги. Герман Гессе, Дж.Р.Р. Толкиен, Урсула ле Гуин, Станислав Лем…

Потом жизнь развела их. Последней книгой, которую они читали и обсуждали вместе, был «Парфюмер» Зюскинда. Запахи и истории.

Мы не могли, конечно, в тот момент догадаться, что это событие не раз отзовется эхом в нашей жизни.

Но теперь, встретившись снова, пусть и виртуально, мы: Анна (специалист по запахам http://naturalperfumery.ru) и Дарья (специалист по человеческим историям www.pismennyepraktiki.ru) — признаем, что это совершенно очевидно.

И вот сейчас мы продолжили разговор о словах и запахах.

Дарья:

Хочу показать тебе выдержку из моего старого дневника:

«Сегодня мне не нужно никуда торопиться. Я могу быть сколь угодно медленной. Сидеть здесь, в уюте и покое, в моем любимом доме. Дом мне рад — тихо так, но надежно как будто обнимает меня, ничего искрометного, такая констатация факта. […]

Я думаю, то, что дом меня обнимает — это из за запаха родного существа в нем. Удивительно, как важен запах — relaxing, intoxicating, soothing, uplifting, comforting, happy smell. Exciting.

Интересно, как смешаются запахи, когда я поживу здесь подольше, и какое качество будет у этого общего запаха. И как это будет воспринято. Такая вот зюскиндовщина.

… Какой же это все-таки вызов — облечь в слова впечатление от запаха! И ведь кому-то же удается. Я знаю людей, которые описывают запахи словами, а я чувствую напряженную немоту, вся собираюсь, выслеживая, пытаясь уловить, куда меня несет этот запах, что он обещает мне, чем он меня манит. Есть ощущение, что это связано с проприоцептивностью, что чем меньше задействована «верхняя кора», сознание в осмыслении входящего сигнала, чем больше этот сигнал связан с телесностью, тем труднее облечь понимание в слова. По запаху моментально понимаешь, «свой» ли это человек, особенно на уровне животном, репродуктивном, — привлекателен ли этот самец для меня как для самки?.. Сразу точно «да» или точно «нет». То же самое с запахом дома. Не в смысле home, а в смысле «у каждого дома — запах особый», композит, собранный из множества разных запахов, и сразу понятно, будет ли мне в этом доме хорошо. То есть запах пыли и тухлых тряпок, я думаю, кому угодно скажет, что в этом доме плохо. Но вот как «разложить» запах привлекательного дома или привлекательного существа, особенно существа, на отдельные «обещания»?

Прямо чувствую, что нашла любопытный возможный исследовательский проект — про вербализацию «обещаний» запахов. Межчеловеческая ароматерапия.

Еще, конечно, понятно, что восприятие запахов очень сильно завязано на актуальные потребности — мы можем распознать то, что для нас актуально. Если мне нагретые солнцем волосы и ветерок пахнут тем, что «хорошо, что не надо никуда торопиться», — это как раз то, что мне сейчас нужно.»

Анна:

Так и есть, обонятельные ощущения, с одной стороны, зависят от нашего настроения, с другой — в очень глубокой степени формируют наше восприятие, даже если они не осознаются. Замечательный американский невролог и писатель Оливер Сакс в книге «Человек, который принял жену за шляпу» описывает случай одного своего пациента, лишившегося способности воспринимать запахи в результате травмы головы. И, хотя этот человек не был ни поваром, ни парфюмером, последствия этой утраты оказались чрезвычайно неприятными. «Обоняние? — говорил он. — Да я никогда и не думал о нем. Никто ведь не думает. Но стоит его потерять — и будто слепнешь. Вкус жизни уходит. Мы редко задумываемся, как много во „вкусе“ запаха. Человек чует других людей, чует книги, город, весну… Этот фон большей частью не осознается, но он совершенно необходим. Весь мой мир внезапно оскудел… ».

И ты затронула важный момент! Действительно, вербализовать свои ольфакторные ощущения очень трудно! На мой взгляд вербализация ольфакторных ощущений сложна по двум основным причинам.

1) Мы часто сравниваем остроту человеческого нюха с животным — и, справедливо, сравнение оказывается не в нашу пользу. У приматов обоняние развито куда хуже, чем, например, у рыб. Однако не стоит забывать, что многие сигналы, посылаемые обонянием, мы воспринимаем, но, чаще всего, не осознаем.

2) Я думаю, это и обуславливает чрезвычайную бедность нашего языка по отношению к ольфакторным ощущениям. Значит, необходимо составить специальный словарь для обонятельных ощущений, дать названия тому, что испытываем. Ольфакторные прилагательные в дефиците — есть только относящиеся к другим органам чувств (исключая «ароматный-зловонный», которые являются скорее оценочными прилагательными). Основной способ описания запахов: «пахнет розой», «пахнет морем» — то есть через называние и ассоциацию с известным носителем запаха. Поэтому описывая запахи, мы всегда используем метафоры, обращаясь к другим органам чувств и вызывающие обонятельные ассоциации. Метод косвенный, именно поэтому возникает много разночтений, но разобраться все-таки можно, так как существуют фундаментальные особенности физиологических механизмов нашего восприятия. Это не те особенности, которые выработались для содействия социальной коммуникации, а те, что существуют на более глубоком уровне и обеспечивают распознавание образов, константность восприятия, ориентацию в пространстве и т. п. Принципы, лежащие в основе таких естественных механизмов, лучше всего изучены применительно к зрению.

Исследователи визуального восприятия, например, сходятся в том, что основные цвета воспринимаются всеми народами примерно одинаково. Желтый и красный считаются теплыми; красный при этом кажется особенно привлекательным, хотя иногда вселяет тревогу, так что он неоднозначен. Доказано, что в комнатах, окрашенных в красно-оранжевые тона, испытуемые оценивали температуру на 3–4° выше, чем в комнатах сине-зеленых тонов, хотя она в обоих случаях была 15 С. «Теплые» тона возбуждают симпатическую нервную систему, отчего учащается пульс и повышается кровяное давление. Так что мы можем описывать запахи используя лексикон других органов чувств, и говорить о запахах теплых, пушистых, тяжелых, соленых, желтых и так далее.

3) Поскольку всеобщего и понятного языка для описания нет, то обычно расшифровка ольфакторных сигналов происходит как бог на душу положит. То есть вербализуются не сами ощущения, а ближайшая к ним ассоциация. Мозг же любит экономить глюкозу. И тут включаются роскошные ассоциативные цепочки. Например, проведем слепой тест гвоздичного масла — дадим понюхать эфирное масло гвоздики, не говоря, что это за аромат и спросим у нюхающих, чем это пахнет. Мне говорили — «грибы», «маринованные огурцы», «селедка». То есть вместо узнаваемого, в общем-то, запаха гвоздики люди выдают ассоциации с блюдами, где эта гвоздика есть, потому что это «ближе и проще».

Для тех, кто заинтересован в составлении духов, в парфюмерии, важен именно анализ, поэтому на своих мастерских я учу опускаться до истока, ступенька за ступенькой, и в примере с гвоздикой, скажем, искать, что же такое в этих блюдах кажется знакомым, и, затратив еще немного усилий, дегустаторы приходят к тому, что это все-таки гвоздика, а не огурец.

То есть то, чем лично я занимаюсь — это детализация, анализ ощущений и, в конечном итоге, сеперация их от своих личных ассоциаций. Штука тут именно в разделении, чтобы личные ассоциации и объективное описание запаха существовали параллельно. Потому что я учу дегустировать и делать что-то из запахов для других людей — а у других часто ассоциативное поле не такое, как у нас. Таким образом в запахе есть два пласта ассоциаций — личный и общественный, скажем так. Иногда они совпадают. Иногда — нет. Поэтому общекультурный контекст нужно учитывать обязательно.

Но поначалу личный пласт ассоциаций очень преобладает. Причем у людей, которые не слишком привыкли анализировать свои ощущения, «точность попадания» страдает очень сильно. В смысле ты же знаешь, наверное, что запахи распознаются (в смысле первично, потом-то кора, конечно) областью в лимбической системе, которая так же связана с эмоциями и памятью. И часто очень встречаю, что любой, вообще любой запах вызывает какие-то забытые, старые воспоминания. Скажем, люди, нюхая бергамот, начинают рассказывать про детство на подмосковной даче. Где, конечно же, не было никакого бергамота. То есть раз — идет сложный мощный обонятельный сигнал — происходит активизация лимбической системы — и запах уже остается в стороне, а человек поплыл по волнам воспоминаний. Обычно моя задача заключалась в том, чтобы помогать, образно говоря, держать голову над водой — я же не психотерапевт, а парфюмер, и учу работать с запахами, а не с собственным сознанием, оставляя память на откуп самостоятельной работы.

Дарья:

По моему опыту, запахи вызывают воспоминания-ассоциации, которые часто трудно извлечь иначе.

Например, я вчера обнаружила внезапно «запах детства», который не обоняла уже лет двадцать. Запах, ассоциирующийся у меня с «надежным домом и заботой», а также с «творчеством» и «игрой». Это запах ленты для старой пишущей машинки. Оказалось, что именно так пахнет книга, двадцать лет пролежавшая в книгохранилище одной американской университетской библиотеки. Я вчера взялась ее читать, принюхалась — и на меня накатили воспоминания, которые без этого запаха едва ли бы всплыли сами, я не хожу в своей голове мимо них часто.

Когда мы вспоминаем, мы встраиваем какие-то события, эпизоды или «чувственную ткань», атмосферу — в историю нашей жизни. И тем самым меняется вся история как целое, по-иному расставляются акценты в ней. Поэтому отправляться на поиски воспоминаний может быть интересно и важно — но и рискованно.

Когда появляются новые детали — меняется герой, причем не только в прошлом, но и в настоящем. А когда меняется герой в настоящем — значит, меняются и его возможные будущие.

Но воспоминания — это не только шкафы с боггартами, это могут быть и сокровища, волшебные амулеты, которые дают нам силу и помогают раздвинуть горизонты привычного восприятия, чтобы увидеть новые возможности.

Если удается найти запахи, которые откроют «дверцы» к важным поддерживающим воспоминаниям, и если нам удастся описать и осмыслить эти воспоминания, то мы сможем что-то важное из прошлого вплести в настоящее и будущее.

Анна:

Да, согласна! И более того, ты обнаружишь, что, когда ты анализируешь ощущения от запахов и осознаешь воспоминания, они будут видоизменяться. Вот например, ты поживи с этим запахом типографской ленты и посмотри, как будет развиваться ощущение от него, эмоциональный отклик. В смысле, как будет ощущаться то, что ты вспоминаешь, и как будет укореняться состояние комфорта-творчества. Скорее всего, спустя некоторое время ты сможешь ощутить это представление о игре творчестве и комфорте как часть себя, а острая эмоциональная реакция на запах притупится. Вербализация, кстати, помогает этому — интеграции своего опыта!

Мне кажется, отношения с волнующими нас запахами часто похожи на отношения с людьми: тоже бывает острая влюбленность, когда хочется постоянно вдыхать тот или иной аромат и он дает доступ к большим внутренним ресурсам, потом чувства становятся более спокойными и глубокими. Иногда реакция на первую встречу с волнующим ароматом может быть очень острой — до слез.

Дарья:

Вот что еще мне пришло в голову. Когда я была в Австралии, то ходила по парку, завязав себе глаза и прислушиваясь, потому что каждый порыв ветра приносил другое сочетание запахов и я искала как раз способ вербализовать это. Было ужасно сложно! И я для себя поняла, что мне практически бесполезно писать о запахах или ощущениях от запахов прозой.

В нарративной практике, которой я занимаюсь, есть представление о «чувстве себя». Это такое квазителесное нечто, это переживание атмосферы своего внутреннего мира изнутри. Это критерий различения, возможность распознать «свое» в мире и отличить от «не своего». Оно тоже очень плохо вербализуется. Это такое ощущение живого теплого облачка в/около груди, и если с ним все хорошо (т.е. оно есть, а не такая ситуация, что на его месте каменная дыра и сквозняк), то описать его как следует получается только поэтически. Потому что если о нем «говорить прозой», то все страшно криво, угловато и тяжеловесно. «Ловишь на слове то, для чего не выдумано языка», как пел Щербаков.

Мне кажется, запахи и более «рафинированно» собранные ароматы могут как раз проходить «прямо туда», вот в это непосредственно ощущаемое «чувство себя» (или «чувство другого», если уж на то пошло), минуя более конвенциональные истории, которые мы излагаем прозой.

Анна:

Конечно! Но ведь и метафора — это поэтическое средство! Помимо описания простых свойств — холодит запах или греет, почти всегда появляются метафоры про «пронзающий копьем» или там «синий как Эгейское море в полдень»! Хотя многие напротив, стараются описывать как можно более сухо и точно — это зависит от личности. Озвучивая ощущения мы помогаем им проявиться в сознании и укорениться там, и налаживаем связь и со своим «чувством себя» в том числе.

Дарья:

Давай предложим какое-нибудь упражнение для читателей?

Анна:

Давай придумаем!

(ушли думать, продолжение следует)