Какие профессии есть в театре
Корреспондент «Петербургского авангарда» встретился с Марией Сосняковой накануне некруглой, но значительной даты — 96-летия ТЮЗа. Отмечали ее в театре 23 февраля, сыграв знаменитый спектакль «Конек-горбунок», с которого начинался этот театр и в котором по традиции занята вся труппа.
Мария, вы знаете Театр юных зрителей в разные его времена. Каким он был тогда, когда вы в него пришли?
Было два театра в городе, в спектакли которых я была в юности влюблена — Малый драматический под руководством Ефима Падве, где ставили западную драматургию, и ТЮЗ, где шли удивительные спектакли — «Наш цирк», «Наш, только наш», «Месс Менд», «После казни прошу», «Весенние перевертыши», и каждый был событием. Существовала актерская студия, которой руководил Зиновий Яковлевич Корогодский. Я, как и многие в то время, попалась в ловушку — захотела учиться актерской профессии. К тому моменту, когда я окончила школу, студия уже была не при театре. Корогодский набирал студентов в театральном институте раз в два года. Я ждала год, чтобы поступить именно к нему, моему будущему Мастеру.
Учеба была удивительной радостью и неимоверным трудом. Корогодский — личность яркая и сильная. Тренинг, им придуманный, был похож именно на детскую игру. Он говорил: смотрите, как интересен ребенок в игре, как за ним любопытно наблюдать. Вот так и артист — привлекает внимание не тогда, когда он притворяется, а лишь тогда, когда всерьез и искренне занят делом.
Такое наверняка не всем под силу?
Многие не выдерживали требований Учителя и уходили. Те, кто доучились и пришли работать в ТЮЗ, сразу поняли, что в театре царит особая творческая атмосфера. Наш курс вошел в театр со своим дипломным спектаклем «Чудаки», по одноименной пьесе Максима Горького, где мне повезло играть две роли, в одном составе я была старухой, во втором — юной красавицей Зиной. Было интересно переходить от образа девушки к возрастной роли. Я и мои однокурсники очень любили этот спектакль. Мы сами делали декорации, костюмы — все это рождалось в учебной студии на Фонтанке, 90. Мы были горды и счастливы, что наши «Чудаки» приняты в репертуар театра.
Если спектакль играется в сотый раз, приходит ли усталость?
Если следовать тому, чему учил меня мой Учитель, этого просто не может быть. Каждый раз ты заново проходишь намеченный путь. Актеры вступают в некий сговор с режиссером — про что будем играть, зачем берем эту пьесу, что хотим сказать. И когда мы собой проходим этот путь, именно собой, а не кого-то изображая, это не должно, не может быть скучным, ни для актера, ни для зрителя.
Когда Корогодский ушел из театра, это совсем другой стал театр?
Он создавал Театр для себя — это безусловно. Он сам был Человек-Театр! Все эти годы мы, его ученики, помним Зиновия Яковлевича, привитые им правила и традиции. Все тюзовские артисты работают много и с полной отдачей. Театр, безусловно, наполняется новой энергией, новыми идеями, новыми людьми. Но все же Дух остался. Не ушел.
Когда наступил расцвет ваш личный как актрисы?
Как это ни странно, именно тогда, когда я осталась без Мастера. Не могу этого объяснить, но я словно окрепла в тот момент. Мы были его детьми, но мы не были избалованы. Он был внимателен и требователен, но никогда не сюсюкал, потому что готовил нас к трудной театральной жизни, пристально следил за нашими часто неверными первыми шагами в профессии. Пытался менять наши амплуа. Обладая хорошим вкусом, умел выбрать очень верный, нужный материал для каждого. Лично меня всегда поддерживал и хвалил за мои вокально-танцевальные способности. Мне до сих пор нравится участвовать в музыкальных спектаклях, обожаю капустники, поздравления юбиляров, где можно развернуться в вокальном плане. С радостью играю сейчас в мюзикле Виктора Крамера «Кентервильское привидение», где мы много поем.
Вспомните ли самый памятный момент получения роли?
Это был совершенно незапланированный, срочный ввод. За две репетиции надо было сыграть Маленького принца в спектакле Андрея Андреева. До меня это великолепно делала Ирина Соколова. Наверное, внешне я меньше подходила для этой роли, чем Ирина Леонидовна, но мне хотелось сказать о чем-то своем. Андреев позволил мне это сделать, немного поменяв рисунок роли под меня. По-моему, Принц не просто красивый мальчик с золотыми волосами, он несет совершенно особенный философский взгляд на жизнь. Есть люди, которые по нескольку раз приходили на этот спектакль, полюбили меня в этой роли. Прошло больше 20 лет, а мне до сих пор дарят какие-то сувениры, игрушки, работы, связанные с Маленьким принцем.
То есть эта роль стала определяющей в вашей жизни?
Возможно, главной, возможно, символизирующей мой путь в профессии. Маленький принц удивляется всему на свете, самым простым вещам. Вот этому я учусь у моего Принца до сих пор. Может быть, поэтому много лет вхожу в жюри нашего Международного Брянцевского фестиваля, на котором мы отсматриваем десятки, сотни работ детских театральных студий и школ. И там ты не только судишь, ты подглядываешь за поисками юных актеров и чему-то учишься у них. Актерская профессия — самая подвижная в мире, в ней нельзя остановиться и успокоиться.
Вам было интересно работать с Дмитрием Волкостреловым в спектакле «Танец Дели», где от вас не требовалось игры, а надо было свести роль к нейтральному существованию, отстраненности от образа?
Актеров, как и детей, можно вовлечь в любую игру. Дима хочет отказаться от наработанного, от привычного, он неустанно ищет новый язык. Причем он четко знает, чего он хочет, это не то, что «давайте-ка делать так, чтоб не как все». Мне интересен его поиск. Я открыта для такого рода эксперимента. Работать в «Танце Дели», где была собрана молодая команда, взят необычный, медитативный текст Ивана Вырыпаева, куда пригласили нас с Татьяной Ткач и Надеждой Шумиловой, трех возрастных актрис — было очень интересно. Куда все это приведет в итоге, никто не знал. Но нас очень подкупало, что Дима азартен в своем поиске. Мы старались его услышать и понять. Самое главное в работе с Дмитрием было то, что мы участвовали в процессе, который будет продолжаться, пока живет спектакль. Это не законченная история, это бесконечное движение без начало и конца.
Мария, недавно вы сыграли в тюзовском совершенно необычном спектакле на экологическую тему — «Лицо Земли». Это для вас было опять-таки новым шагом?
Я давно думаю о том, насколько порой нелепо устроена наша цивилизация — неразумность запросов, избыточность удовольствий, которые имеет человек, и при этом жутко засоряет наш мир. Что делать с погибающими птицами, которые страдают от непомерного количества пластиковых отходов, сбрасываемых на острова в океанах? Как остановить отстрел исчезающих видов животных, которых используют на сувениры и модную одежду? Когда режиссер Евгения Сафонова предложила мне поучаствовать в этом спектакле-воззвании, я, конечно, с готовностью согласилась. Здесь мне также пришлось отказаться от привычной манеры игры и найти новую для себя интонацию. Опыт очень интересный. Недавняя премьера «Лица Земли» привлекла к нам в театр нового юного зрителя, и это очень важно.
Какого зрителя вы больше любите — детского или взрослого?
Как же это хорошо, когда в зале рядом — дети и родители. Учитель говорил: «Для детей надо играть, как для взрослых, только лучше». Детей обмануть невозможно. Если им нравится — благодарнее зрителя не бывает. И цветов, дороже чем ребенок тебе подарил — нет!
Чего вы боитесь в актерской профессии и чего не боитесь?
Боюсь тщеславия, высокомерия, звездности. А не боюсь быть некрасивой. Это такое счастье — играть характерные роли! И уж чего я не боюсь совершенно — это работы. Чем ее больше — тем лучше.
